Черное стекло

“The mirror of darkness is blind”

Candlemass

 

            Я не в силах забыть это. Я не в силах рассказать это кому-нибудь кроме безмолвной бумаги.

            Был жаркий май того давнего года, когда я был еще ребенком, и черное стекло еще не рождало во мне смешанного ощущения ужаса и позора, которое стало мне так знакомо. Тогда черное стекло было для меня лишь одним из немногих уцелевших с прежних пор цветных стекол в витраже на лестнице нашего дома.

            Это был старый доходный дом, в свое время отделанный с претензией на роскошь и таинственность: массивный фасад в египетском духе, просторная главная лестница с затейливыми перилами, витражами в окнах и чинно двигавшимся между металлических украшений лифтом. В наше время все было запущено, но от этого обстановка дома не утратила своей загадочности и была замечательной почвой для произрастания всяческих фантазий, особенно детских.

            В тот злосчастный день, когда все это произошло, было слишком жарко, чтобы меня могла привлечь прогулка по раскаленному асфальту и чахнущим от зноя садикам, и я остался в тени и прохладе лестницы, которая, казалось, прятала от небрежного взгляда взрослых множество тайн. Я рассматривал скарабеев на стенах, изучал поверхности выщербленных ступеней, считал число невыломанных опор в перилах на каждом лестничном пролете. Когда мой взгляд остановился на витраже, мне вдруг показалось, что из черного стекла в центре витража на меня глянуло бледное и не совсем человеческое лицо. В страхе я отвел глаза, а когда посмотрел вновь, то лица уже не было. То, что мне привиделось, могло быть случайной игрой света или просто детской фантазией, но тогда я решил, что некто в стекле спрятался от меня и надо во что бы то ни стало разглядеть его.

            Я сел на ступеньки перед витражом и принялся исполнять задачу, поставленную передо мной моим упрямством. Я смотрел в стекло. Некоторое время это занятие казалось мне забавным, потом пришлось напрягать волю, чтобы не оторвать взгляда. Внезапно напряжение прошло, я впал в сосредоточенное оцепенение, потерял ощущение времени, перестав слышать звуки вокруг и не обращая внимание даже на людей, время от времени поднимавшихся по лестнице и на мгновение заслонявших от моего взгляда витраж.  Я видел перед собой только черное стекло, погружаясь в него, падая в него, оно казалось мне зловеще безмолвным озером с неподвижной водой, и я смотрел внутрь, надеясь различить дно. Передо мной была черная стоячая вода, взгляд различал смутные очертания похожих на водоросли сплетений нитей, цеплявшихся друг за друга и медленно колыхавшихся в глубине. Мне чудилось, что водоросли расступаются перед моим взглядом, проникающим все ниже, я все смотрел и вдруг заметил проблеск чего-то белого в глубине. Я сосредоточил все свое внимание на нем, до крови кусая губы в попытках не потерять из виду пятно слабого свечения, не дать водорослям заворожить и отвлечь меня своим движением. Я сжимал кулаки, дрожал, потел, мои нервы были напряжены до предела, но белое лицо передо мной приближалось, или — я приближался к нему. Оно становилось все больше, наконец рост остановился, и оно застыло в центре стекла. В изнеможении я оторвал взгляд, но вскоре любопытство и страх потерять в черных глубинах вызванный мной фантом заставил меня вновь смотреть на витраж. Теперь я мог разглядеть во всех подробностях появившееся в стекле лицо. Лицо это не казалось живым, оно напоминало белую керамическую маску. Лоб и щеки были гладкими, мертвенно-бледными и производили впечатление плоских — их цвет был неестественно однороден, ни один участок нельзя было назвать более затененным. Плоскость лица прорезалась узкими щелями глаз, казавшихся крепко закрытыми. Уши заострялись кверху и торчали надо лбом, напоминая беличьи. Все это рождало впечатление какой-то неестественности, неправильности и чуждости, словно передо мной было лицо существа, которому никакие законы природы никогда не позволили бы существовать в нашем мире.

Мне стало страшно. Точнее, чувство страха не оставляло меня все это время, но тут оно всецело завладело мной, и я бросился вверх по лестнице к себе в квартиру, упал на кровать и забылся тяжелым сном без сновидений. 

Я проснулся вечером, поужинал и снова лег спать, степень моего утомления была невероятна. На следующий день, идя в школу, я глянул на витраж — лицо было все там же, и оно было все так же бездвижно, так что я почувствовал озорную гордость, как если бы написал на стене неприличное слово. Но чуть более долгий взгляд породил во мне боязнь того, что написанное мною слово окажется слишком уж неприличным.

На обратном пути я заявил одному своему другу, Абелю К., что намерен показать ему кое-что. Мы зашли в мою парадную и поднялись по лестнице к витражу. Я буквально трясся от волнения, боясь того, что лицо в стекле действительно существует, что мой знакомый подтвердит это, и ужасное неестественное создание благодаря мне находится так близко к людям, и неизвестно, что еще оно принесет в наш мир кроме чувства страха — и в то же время я не смог бы примириться с тем, что моя гордость и моя тайна на самом деле лишь галлюцинация, бред, самовнушение. Я не знал, что для меня страшнее: увидеть лицо в стекле или не увидеть его, и нашел убежище в трусости, смотря в сторону и предпочитая услышать о положении вещей от другого. Я скомандовал:

--Смотри в черное стекло! 

Вероятно что-то в моем поведении или голосе сильно подействовало на друга, так что он не счел все происходящее шуткой и начал молча и внимательно смотреть в сторону стекла. Наконец, показавшееся мне зловещим молчание нарушил его вопрос:

-Ты сошел с ума или издеваешься?

?Неужели исчезло!? - радостно подумал я, и, все еще не веря и все еще боясь, спросил:

-Так там ничего нет?

-А что там может быть кроме черного стекла?

Я взглянул на витраж и вздрогнул: из центра стекла на меня все так же невидяще смотрело бледное нечеловеческое лицо.

-Что это?! -  услышал я испуганный возглас моего друга. Я посмотрел на него и резким и даже злым голосом спросил:

-Что ты видишь?

-Там в центре стекла только что появилось какое-то  странное лицо... и после сразу исчезло...

            Я  вновь посмотрел на витраж. С лицом, казалось, ничего не произошло.

            - Вот оно опять...- в голосе друга чувствовался неподдельный страх.

            Постепенно я начал понимать, что появление лица в стекле как-то связано с моим поведением. Я еще раз отвел глаза от витража, и реакция моего друга заставила меня сделать дикое предположение: я решил, что по каким-то немыслимым причинам мое видение заметно другим только если я смотрю на него. Пораженный таким открытием, я  схватил моего знакомого за руку, и мы вместе выбежали на залитую ярким весенним солнцем улицу.

            Теперь я не казался безумцем и мог рассказать все, тем более, что Абель жаждал объяснений - все происшедшее сделало его благодарным слушателем. И я начал говорить.

            Но я не в состоянии  был сказать правду. Странность явившегося нам видения, моя загадочная власть над ним, наконец, необычное внимание, с которым выслушивался мой  рассказ, — все это опьяняло меня, и слишком смехотворным казалось мне отделаться скупыми словами правды и признаться, что я просто долго смотрел в окно и в конце концов увидел в нем нечто. Моя фантазия одержала победу над разумом, и ее своенравные кони понесли меня вскачь, заставляя думать, что со мной действительно происходили все те события, столь лихорадочные повествование о которых вконец заворожило моего сбитого с толку слушателя. Я чувствовал, что он верит мне, и упивался собственной властью. Да я и верил, что у меня есть власть, ведь я убедился, что в силах повелевать многим. И я надеялся, что еще покажу свои силы.

            Я схватил своего друга за рукав и потащил к своей парадной. Абель повиновался мне, находясь словно во сне после всего происшедшего, я же чувствовал себя титаном, который вот-вот сдвинет гору. Мы подошли к витражу, и страх вернулся ко мне вместе со знакомой, но не ставшей от этого привычной картиной: белое лицо-маска в центре черного стекла было недвижно, все так же ровна была его бледность, и вечным и жутким спокойствием ожидания веяло от его застылых черт. Я нервно усмехнулся, подумав о том, что сейчас я покажу Абелю свою силу. И весь свой страх выплеснул в крике:

            - На колени!

            Мой знакомый рухнул на колени перед витражом, все еще пребывая в полусне и вряд ли осознавая, что с ним происходит. Я положил ему руку на плечо и приказал:

            -Ты должен принести жертву великому демону, чтобы заслужить его благоволение. Так что повторяй за мной: Я, Абель, клянусь, что отдам тебе, о великий демон,.. руку, если ты .. откроешь глаза!

            Он повторял. Повторял слово за словом, слепо и безвольно. Когда прозвучало последнее слово клятвы, демон открыл глаза. Он смотрел прямо на меня, и я похолодел. Его глаза были как будто вывернуты наизнанку: черные белки, серая радужная оболочка и белое пятно зрачка. Его взгляд словно втягивал меня куда-то внутрь стекла, я почувствовал головокружение, еще крепче вцепился в плечо стоящего на коленях знакомого и вновь закричал, почти обезумев:

            -Слышишь?! Повторяй: Я, Абель, клянусь, что отдам тебе, о великий демон, .. душу, если ты .. заговоришь со мной!

            -.. заговоришь со мной, - тенью отозвался стоявший на коленях.

            И тогда демон раскрыл рот, и в тишине прозвучал звук, от которого можно было бы умереть. Это был дикий крик, высокий и в то же время невероятно раскатистый, крик, от которого все внутри сжималось и выворачивалось наизнанку, крик, который не должен был раздаться в этом мире — это было бы слишком немилосердно по отношению к людям. Сам ужас рвался внутрь меня через барабанные перепонки, становясь моей сущностью, переполняя меня. Словно повинуясь невидимому приказу я и мой товарищ бросились бежать прочь от воющего стекла, трясясь всем телом и почти теряя сознание от страха и омерзения.

            Когда меня увозили в больницу, я корчился на тротуаре в страшных судорогах, и из горла шла кровь. Меня долго лечили, я медленно, но поправлялся, хотя врачи и не смогли объяснить, что могло вызвать столь внезапное и сильное недомогание. Мои рассказы воспринимались как бред безумного, и только много позже я смог узнать, что мой знакомый в тот же самый день был сбит неведомо откуда появившейся огромной черной машиной неизвестной марки, причем его правая рука после катастрофы загадочным образом исчезла, а сам он умер после долгих мучений, не приходя в сознание.

            Когда я окончательно выздоровел, я заставил себя подойти к окну и взглянуть в черное стекло, но не увидел в нем ничего, кроме своего отражения. Из центра стекла на меня смотрело мое собственное лицо, но оно не казалось живым, напоминая белую керамическую маску. Все в нем рождало впечатление какой-то неестественности, неправильности и чужеродности, словно мое лицо было лицом существа, которому ни один закон природы не позволил бы существовать в нашем мире.

            Больше я никогда не заглядывал в черное стекло.